Агония и смерть одной фабрики

0
14

Деревья умирают стоя, люди — в любой позе. А фабрики?

Их пожирают войны и разрушают землетрясения. Для нашего случая такая мотивация не подходит. Новогрудская фабрика индивидуального пошива и ремонта обуви, как субъект хозяйствования, умирала долгие месяцы и даже годы. А в этом году она и вовсе исчезла с экономической карты города.

Не стало прежнего юридического лица, но плоть покойника преобразилась до неузнаваемости — сейчас в двухэтажном здании завершается капитальный ремонт. Старая дырявая крыша заменена на двухскатную металлическую. Наружные стены здания облицованы крупными блоками, часть фасада уже покрашена, а его крыльцо облагородят колонны. В ряде помещений — паркет: где дубовый, а где из ясеня или березы — это явное влияние табели о рангах; здесь же — подвесные потолки, как в коридорах, так и в актовом зале. Много рабочих комнат.
Фабрики не стало — исчез НАЛОГОПЛАТЕЛЬЩИК. Во втором квартала этого года сюда вселится НАЛОГОСБОРЩИК.

Песчинка в пустыне
Древняя Помпея погибла от извержения вулкана, Советский Союз — от огненной лавы противоречий, скопившихся в его недрах. Здесь же и корни развала экономики. На этом фоне ликвидация небольшой фабрики заметна не больше, чем песчинка в пустыне. Зачем же тратить чернила на "песчинку"? В ней — пороки и тенденции нашего времени и очень дурные предзнаменования…
Почти тридцать лет отзывалась на "заводской гудок" — вспомним метафору известного писателя-лауреата Леонида Ильича Брежнева — бригадир Тамара Лахач. По ее словам, на этой фабрике в лучшую пору работало более ста человек; другие утверждают — заметно меньше. И все же здесь выпускали до 1000 пар обуви в месяц. Кроме индпошива велся и ремонт. Последнюю цифру назвал мне весьма осведомленный человек, имя которого избегает газетной "афиши". Во второй половине 80-х годов фабрику неплохо отремонтировали, частично обновили и ее оборудование.
А спустя несколько лет началась великая ломка: заказы резко пали, пошли сокращения кадров, зарплату стали выдавать башмаками, сменилось руководство фабрики. "Народ" считал, что технолог Светлана Кучко села не в свои сани, и даже посылали делегацию к властям. Но всегда ли земные владыки прислушиваются к "гласу народному"? А меж тем фабрику передали из областного подчинения в городскую собственность. Новый директор оказалась "слабохарактерной и непринципиальной" — это уже оценка зампредисполкома Владимира Груца. А затем С.Кучко ушла в декретный отпуск, родила ребенка. Обязанности директора с декабря 1998 года стала исполнять Елена Иванова. До этого она работала на складе, но было время — и мастером. И вскоре райисполком принял решение о ликвидации предприятия. К 15 апреля (это официальная дата полного расчета) здесь оставалось полторы дюжины работников, преимущественно женщин. Некоторые были в декретных отпусках. Если учесть штат обувщиков, то объем заказов не покрывал их производственные возможности. Бухгалтер Александр Новогран называет заработную плату за март: 3-3,5 миллиона рублей. За такие деньги купишь разве что белые тапочки и свечи, на гроб без кисточек уже не хватит…
Под клювом коршуна
Кто-то сказал мне: "С фабрикой расправились по-сталински". Когда копнул глубже, усомнился: товарищ Сталин оторвал бы голову тем, кто так долго тянет из нее жилы. Директор горбыткомбината Вера Сидо считает, что сохранить обувной профиль можно было лишь при условии перепрофилирования производства: пускать, например, сапоги, пользующиеся спросом на селе и в городе. Но время давно упущено… Председатель Новогрудского райисполкома Анатолий Лис говорит: "Сегодня и в Минске нет нужды в индпошиве". Это утверждение он использует, как аксиому, чтобы доказать бесперспективность фабрики. Очевидно, правы те, кто говорит, что следовало бы еще в 1995 году пойти на решительный шаг. В городе есть большой Дом быта, и там нашлось бы место и для ремонта обуви. Кстати, там и оказались под занавес этой истории осколки фабрики.
Основные фонды предприятия изматывались годами. Как-то "разморозило" теплосистему, и не одну зиму рабочие мерзли. Рабочих мест хватало и на первом этаже, а на втором — хранили незадействованное оборудование, прочее имущество. Крыша протекала — добро портилось, ржавело. А потом переселились в другое здание — в прачечную, нуждавшуюся в серьезном ремонте. Когда последовала вынужденная "ссылка", на несколько недель и.о. директора стала Тамара Лахач. Люди по-своему боролись за место под солнцем. Женщины на своем горбу таскали имущество фабрики, звали на помощь своих мужей, знакомых. С последними расплачивались по-народному — бутылкой. Какие-то моторы исчезли, что-то сломалось и т.д.
В райисполкоме мне довелось слышать и такое: "Так ведь они не столько работали, сколько воровали!" Не знаю. Но в 70-е годы, когда студентом подрабатывал на гродненском и волковысском мясокомбинатах, своими глазами видел: мясо и колбасы растаскивались ежедневно и массово. "А где еще воровать, — спрашивал революционный поэт, — как не в своем Отечестве?" И особенно сегодня, когда "массы" доедают последний хрен без соли… Эта фабрика принадлежала государству, и оно плохо распорядилось своей собственностью. Для него же, государства, было выгоднее вовремя отдать часть оборудования своим наемным рабочим, если не бесплатно, то хотя бы продать по остаточной стоимости. Нет, тянули до последнего. Но есть и такой пример: на заводе газовой аппаратуры трое бывших фабричных завели свое дело — арендуют помещение, ремонтируют обувь. И хлеба у государства не клянчат, и налоги платят.
Если сделать обобщения, то картина получится безотрадной. В масштабах Беларуси. Основные фонды страны добиваются, безнадежно стареют технологии и машины, а их обновление — мизерно. Еще несколько лет такой политики, и крестьянин выйдет в поле не с трактором, а с мотыгой, а рабочий от станков с программным управлением перейдет к примитивным орудиям труда. И здесь к месту напомнить новеллу Франца Кафки "Коршун". Там человека терзает хищная птица; он пробует отпугнуть, даже задушить коршуна, но силы неравные. И человек, спасая лицо, отдает на растерзание коршуну свои ноги, а тот уже и до костей добрался. Кончилось тем, что коршун, как копье, вонзился в рот человека. Правда, и сам захлебнулся в крови…
Новая формация
Кто-то упрекает бывшего директора фабрики Юрия Радишевского за то, что он еще в 1994 году "изменил коллективу" и занялся собственным бизнесом. Это их право. Но не откажешь и бывшему директору в праве выбора. Вот что мне удалось собрать по крупицам об этом человеке и его деле.
В нем сильна рабочая косточка — Радишевский лет пятнадцать был сварщиком. А чтобы стать директором фабрики, в нем открылись и другие таланты. А потом затеял собственное дело; со временем в Новогрудке появилось новое приличное двухэтажное здание — это владения экс-директора. Сейчас на первом этаже работает продовольственный магазин "Лилия" — назвал в честь жены, которая заведует этим хозяйством, а в случае необходимости и сама стоит за прилавком (я видел). При деле и сыновья, один из них — директор. На втором этаже частного владения задумано открыть макаронное производство, уже и оборудование закуплено. Предполагается создать 6-7 рабочих мест. Я разговаривал с директором Новогрудского центра занятости населения Николаем Калининым. Сейчас на учебе в центре более 730 безработных…
Откуда взялся и как рос первоначальный капитал Радишевского? Спросите у него самого. А я приведу лишь такие детали. Его старший сын, тоже Юрий, в одно время торговал сахарной ватой. И это выпускник Горецкой сельскохозяйственной академии. А в студенческие годы Юрий-младший был со студотрядом в Чехии, сажал елки в горах, а после основной работы красил крышу виллы достославного Густава Гусака. Потом занялся коммерцией, ездил в Польшу за товаром и т.д. Мораль сей басни понятна: есть люди, способные отрешиться от условностей, они не ждут милости, когда государство предоставит человеку доходное место и наладит достойную жизнь. При нынешних порядках это произойдет не раньше, чем на горе рак свиснет… Радишевские не ждут, потому и идут в гору.
И не только они. Вот пример, который приводят Анатолий Лис и его зам. по экономике Ирина Сазанович. Лариса Луферова — владелец и директор фирмы "Виктория". Это одно из образцовых частных предприятий Новогрудка. В его основе — производственная деятельность, это более 50 рабочих мест. Сейчас фирма арендует помещения, а со временем перекочует в здание райсельхозтехники. Райисполком действовал в порядке отчуждения собственности под конкретного покупателя, пользующегося доверием и у банка. Не знаю, как сложится дальнейшая судьба "Виктории", но подставлять "кости" — основные фонды фирмы — под клюв коршуна владелец не желает.
По оценке зампредоблисполкома Михаила Беляева, процесс разгосударствления собственности и приватизации в Новогрудке соответствует общей тенденции:"Мы не форсируем, но и не сдерживаем… В Новогрудке эта работа ведется при содействии Международной финансовой корпорации", Глава исполнительной власти Новогрудского "княжества" Анатолий Лис заявляет, что торговлю и "бытовку" давно следовало обратить в негосударственный сектор. Бразды правления в самом Новогрудке он принял осенью 1997 года, когда по указу президента была стерта административная грань между древним градом и весями Новогрудчины. О Лисе говорят, как о способном и перспективном руководителе, якобы даже в столице к нему присматриваются… А действовать председатель обязан в рамках сложившейся командно-вертикальной системы. Вот и выборы в местные Советы организовали здесь блестяще: кресла депутатов заполнены сходу. Лишь в одном округе печальное известие: умер кандидат в депутаты. Здесь, как и в других избирательных округах, проблемы выбора не было — во всех бюллетенях по одной фамилии…


Спираль в небытие

Итак, фабрики не стало, а ее здание претерпело перепланировку, и теперь завершается капитальное обустройство. Вскоре в него вселится инспекция Государственного налогового комитета по Новогрудскому району. Начальник инспекции Михаил Уласевич не скрывает удовлетворения, и я его понимаю. Нынешние условия труда его подчиненных не из лучших, а работают люди хорошо — по итогам соревнования за прошлый год эта инспекция заняла второе место в республике и первое в области.
Был у меня разговор и с начальником инспекции ГНК по Гродненской области Александром Антоненко. И здесь, оказывается тесновато: есть вакансии, но негде столы поставить. Я нисколько не иронизирую и на слово верю, что далеко не в лучших условиях работает и ряд других инспекций, например, в Лиде, — разве это нормально, когда служба разъединена и размещается в двух зданиях? И в Слониме инспекторам тесновато… Я даже отказался от мальчишеского вопроса: а вы не испытываете неловкость от того, что создаете свои апартаменты на пепелище фабрики? И сколько денег налогоплательщиков уйдет на предстоящее обустройство здания для областной структуры ГНК… Плох начальник, если упускает возможность усилить свое ведомство, тем более, что статьи расходов законны, предусмотрены бюджетом, и за столицей здесь — первое слово.
Это понимаешь, но на душе — дискомфорт. Вновь всплывает в памяти одно незатейливое новогрудское приключение…
Еще не стемнело, и я пошел к старому замку. Недалеко от него высится конусообразный курган, насыпанный еще "за польским часом" в честь Адама Мицкевича. К его вершине кружит узкая спираль из бетона. И вот я поднялся на вершину кургана, и на этой вершине-пятачке чуть не угодил в… Оно еще не окаменело, и влипла в него 200-рублевая белорусская купюра. В кошельке туалетную бумагу не носят, а дензнак с гербом "Пагони" уже не в ходу. Вот вам и твердость белорусской валюты. Вот вам и отношение к национальным святыням. Кто за это ответит?

Предыдущая статьяВ тихом вокзальном омуте
Следующая статьяКто поможет приюту?

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь