4 октября исполнилось 27 года со дня гибели в автомобильной катастрофе одного из самых выдающихся и авторитетных руководителей республики — первого секретаря ЦК КПБ, Героя Советского Союза и Героя Социалистического Труда Петра Мироновича Машерова.
Поделиться своими воспоминаниями об этом замечательном человеке редакция "Белорусской нивы" попросила известного аграрника Минщины, близко знавшего Машерова и долгие годы работавшего в его команде.
Начало моих личных встреч с Петром Машеровым относится к 1961 году, когда я работал в Старобине первым секретарем райкома партии (ныне Солигорский район). Сюда в 1959 г. я был направлен по предложению К. Т. Мазурова, поскольку в районе велось строительство калийного комбината, а это для меня, инженера-механика, выходца из Донбасса (отец мой работал забойщиком в шахте), кое-что значило. Поэтому половину времени пришлось уделять делам на стройке.
Нелишне вспомнить, что инициатива строительства комбината по добыче калийных удобрений на богатом полесском месторождении принадлежала Н. С. Хрущеву. По его указанию из союзного бюджета были выделены необходимые ассигнования. Из Подмосковья прибыло мощное полнокомплектное шахтопроходческое управление. Огромная строительная площадка комбината требовала большого внимания со стороны различных организаций, в том числе и районных. Солигорский калийный строила, по существу, вся страна.
Вообще то время стало началом крупномасштабных работ по химизации сельского хозяйства. Этой проблеме был посвящен специальный пленум ЦК КПСС, на котором выпала честь выступить и мне.
Надо сказать, что в полуполесском Старобинском районе жили и трудились замечательные люди. Многие руководители — бывшие партизаны, смелые, прямые в суждениях, крепкие хозяйственники. Скромные, отзывчивые люди. Однако кое у кого иногда проявлялось вольное отношение к спиртному даже в рабочее время. Было принято решение, что за появление в нетрезвом состоянии на рабочем месте любой руководитель, независимо от его заслуг, должен быть наказан в партийном порядке.
Первым выговор без занесения в учетную карточку получил руководитель одного из сильных хозяйств района. Кстати, мои с ним отношения этим обстоятельством не были испорчены.
Однако на одном из межрайонных совещаний руководящих работников, на котором присутствовал секретарь ЦК Компартии Беларуси П. М. Машеров (в то время курировавший работу с кадрами), этот председатель колхоза выступил с критикой в мой адрес, обвинив в бездушии и бюрократизме. В то послевоенное время критика воспринималась менее драматично, чем в последующие периоды, и я не стал предпринимать каких-либо оправдательных действий.
Но оказалось, что это дело не было для меня таким уж безобидным. На одном из республиканских совещаний секретарей райкомов партии с докладом выступил Петр Машеров и "под орех" разделал меня, обвинив в бюрократизме и бездушии. Как только закончилось совещание, я был уже в приемной Машерова, а когда он проходил в кабинет, зашел туда и я. И сейчас помню ту боль в душе, с которой я набросился на Петра Мироновича. Первое, что я ему сказал: "Как вам не стыдно! Вы же партизан, герой! Что же вы без проверки позволяете приписывать мне такие "черные" качества. Да в моем характере и в помине нет того, в чем вы меня обвинили!" Страха за свое поведение я не испытывал. Шел, что называется, напролом.
Петр Миронович был доброжелателен, начал успокаивать меня. Сказал, что приедет в Старобинский район и продолжим разговор на месте.
Действительно вскоре, а точнее в июне 1961 года, мне по телефону сказали, что в район прибывает П. М. Машеров. Приехал он вечером. Я полагал, что остановится на ночлег у меня дома, но Машеров не согласился, задав тем самым нелегкую задачу. Дело в том, что тогда в Старобине не было приличной гостиницы, а был обычный крестьянский дом с двумя комнатами, по 6 кроватей в каждой. Об этом я сказал Машерову, но он решил ночевать именно там. Как на беду, оказалась свободной одна кровать. Поэтому водитель коротал ночь в машине. Я лишь предупредил сестру-хозяйку, сказав ей, кто гость.
Наутро я пришел в гостиницу. Машеров уже умывался под висящим во дворе рукомойником. И, несмотря на то, что в соседней комнате ночью весьма эмоционально вела себя компания подвыпивших водителей, Петр Миронович недовольства не выразил.
Позавтракав в райпотребсоюзовской столовой, мы поехали в хозяйства полесской зоны — на юг, к Князь-озеру. Я особенно любил эту часть района, его добрейших людей, работящих, веселых, оптимистичных, певучих и жизнерадостных, но, если требовали обстоятельства, круто принципиальных. С удовольствием рассказывал Машерову о каждом хозяйстве, деревне, где многое еще напоминало о боевом партизанском прошлом. Обедали в каком-то сельповском буфете, все было просто, вкусно и, к сведению нынешних чиновников, без "предварительной подготовки". Ездили мы целый день по песчаным проселочным дорогам. Оказались за 70 километров от райцентра.
Вернулись в Старобин к вечеру. И вдруг Петр Миронович объявляет, что остается еще на один день и ночевать будет опять в той же гостинице. Эта ночевка также прошла незамеченной в местечке, а на следующий день мы поехали в более богатую зону района, примыкающую к Слуцку. Колесили по всем хозяйствам. Погода была солнечной. Чувствовалось, что настроение у Петра Мироновича неплохое. В середине дня он вдруг спросил меня, где то хозяйство, руководитель которого меня критиковал. Направились туда, но председателя в конторе не оказалось. Нам сообщили, что он на свиноферме. Следует отметить, что свиноводческая ферма в этом колхозе выделялась своей необустроенностью. Перепрыгивая через грязные лужи, Машеров, ворча, пытался найти председателя. Наконец тот объявился. Поздоровались и вместе поехали смотреть поля. Помню, прощаясь, Петр Миронович сказал ему: "Я не забыл твоего выступления и скажу, что взыскание дали тебе малое, если еще учесть дела в свиноводстве". Это уже было под вечер, и все шло к той кульминации, которой я не ожидал, но которая так ярко характеризовала Машерова.
Повторюсь: во время пребывания в районе у Петра Мироновича было хорошее настроение. Он не проводил совещаний. Знакомился с районом, осматривал посевы и, чувствовалось, отдыхал душой, ибо дела шли неплохо.
Уже вечером, прощаясь на границе района, Машеров спросил, как удалось руководителям района и хозяйств обеспечить такое хорошее состояние пропашных культур, особенно кукурузы. А "королева полей" действительно была ухоженной. Высокая, с увесистыми початками встречала она нас во всех хозяйствах.
Тогда я понял, почему у него было приподнятое настроение. Ведь в те времена кукуруза занимала до 14 процентов пашни. Для сравнения: картофель — 7—8, лен — 4—5 процентов. В нашем районе была создана система, обеспечивающая качество ухода за посевами, особенно пропашных культур. Район делился на четыре зоны, каждую из которых курировали секретари райкома партии и председатель райисполкома. Они осуществляли организационное руководство зональными смотрами состояния пропашных культур. Делалось это просто, но весьма эффективно. Определялось, что делать через 10 дней или две недели. Представитель района приглашал руководителей, главных агрономов и главных инженеров хозяйств, и вся группа на автомашинах начинала методичный осмотр таких посевов в хозяйствах по порядку. Какой стыд испытывали те, у кого были плохо ухожены поля! Один год эта система смотра пропашных культур на качество ухода "притиралась", а на второй — заработала во всю силу. Вот тогда и приехал в район Машеров. И действительно, посевы пропашных культур были чистыми, аккуратными. Особенно радовала кукуруза, к ней Петр Миронович, работавший до этого первым секретарем Брестского обкома КПБ и поднявший там "королеву полей" на небывалую для Беларуси высоту, относился весьма почтительно.
Выслушав мою информацию о системе, обеспечивающей качественный уход за посевами, он сказал: "Во-первых, ты меня извини за критику. Я был не прав. Во-вторых, твою систему по обеспечению качественного ухода, особенно за кукурузой, я буду популяризировать". И уехал в Минск.
Но мог ли я тогда предположить, что еще не однажды буду иметь именно из-за качества весьма ощутимые неприятности.
Все началось с внедрения закладки сенажа. Мировая практика доказала, что этот способ консервации совершил буквально революцию в производстве кормов. Нынче все знают, что это такое. Но начало этому новшеству в республике было положено примерно в 1971 году на Минской овощной фабрике. Ее директор — видный ученый-овощевод, кандидат сельскохозяйственных наук Е. М. Френкель с главным инженером Внуком осуществили первый опыт по закладке сенажа в башню. Уже будучи секретарем обкома по сельскому хозяйству, вместе с мудрейшим человеком, поборником всего нового первым секретарем Минского обкома партии Иваном Поляковым поддержали инициативу. Горячо взялись за внедрение новшества во всех хозяйствах области. Начинание поддержали Белорусский научно-исследовательский институт животноводства, а затем — руководство областей.
Но примерно в 1973 году в среде руководящих работников фабрики возникли разногласия. В различные инстанции пошли заявления, которым придали большое значение. Тогда было модно (что являлось рецидивом нашего исторического прошлого) делать большие разоблачения. Начались проверки. Ее выводы обсуждались на заседании бюро ЦК КПБ.
Кстати, Е. М. Френкель — человек гордый и независимый, не лебезил ни перед кем, в том числе и перед проверяющими. Это ему, конечно, и откликнулось. Проверяющие встали на сторону противников Френкеля. Он был снят с работы, исключен из партии и отдан под суд. Мне за заступничество также влепили строгий выговор без занесения в учетную карточку. Попало тогда и министру сельского хозяйства С. Г. Скоропанову.
Последовавшее потом длительное разбирательство правоохранительных органов выявило несостоятельность обвинений в адрес Френкеля. Он был освобожден из-под стражи. Сняли выговор и с меня. Но до сих пор не могу понять: кому нужно было не только опорочить честь ученого-новатора, но и сломать ему жизнь? Какие закулисные могучие силы это сделали? Е. М. Френкель затем уехал в Израиль с орденом Ленина, которым был награжден.
В декабре 1975 г. меня назначили на должность директора БелНИИЭОСХ. В то время особенно актуальными были вопросы качества продукции. В институте приступили к разработке, в частности, стимулированию качества труда и продукции в молочном животноводстве, которые сразу получили поддержку руководителей колхозов и совхозов.
Разработками БелНИИЭОСХ заинтересовались ВАСХНИЛ, Госкомитет по науке и технике СССР, Госагропром СССР. Институт стал головной научной организацией в Союзе по разработке программы качества. И вот 23 февраля 1977 г. Президиум ВАСХНИЛ, рассматривая по моему докладу наши первые разработки по управлению качеством продукции, принимает решение их одобрить и продолжить. Но вот парадокс: именно в этот же день на пленуме ЦК КПБ в докладе первого секретаря ЦК Петра Машерова БелНИИЭОСХ подвергается критике за ту же разработку, а именно — за систему управления качеством труда и продукции в молочном животноводстве.
В докладе не упоминалась фамилия директора института. Но мне от этого было не легче. Я был не только ошарашен этой критикой, но и просто не мог понять, что это означает. Кто и зачем подсунул этот материал в доклад? Конечно, ни один доклад не обходится без критики недостатков, а эти недостатки его составители не всегда находят, ленятся или не хотят найти. Кто были эти люди, с подачи которых клевета попала в текст, и чем они руководствовались, я знаю. Но почему П. М. Машеров, с которым у меня были по-прежнему хорошие отношения, человек, понимающий важность проблемы, не захотел вникнуть в суть критических стрел, мне не понятно до сих пор.
Несомненно, в подготовке доклада участвовали и представители от науки. Но, по-видимому, активную роль сыграли и представители околонаучной среды, среди которых было много злопыхателей, завистников и подхалимов.
Критика на пленуме ЦК была тем более нелогичной, что уже на следующий год система управления качеством труда и продукции применялась на 75 процентах молочнотоварных ферм, в результате чего вскоре по республике 90 процентов молока было произведено первым сортом. Аналогичные системы управления качеством труда и продукции были применены в свиноводстве, на откорме крупного рогатого скота, в растениеводстве.
Упрочилось положение БелНИИЭОСХ как головной организации по качеству в АПК Союза. Под нашим руководством выполняли программу "Качество в АПК" свыше 50 научно-исследовательских и других организаций страны.
К 1978 г. уже было достаточно наработок по качеству труда и ясное представление о том, к чему может привести пренебрежительное отношение к этой проблеме. Помню, как на одном из пленумов ЦК КПБ, где рассматривались вопросы организованности и дисциплины в народном хозяйстве, меня "подмыло" на выступление.
Обычно каждый партийный форум тщательно готовился, а выступающие на нем определялись предварительно, их речи заранее просматривались партфункционерами.
На пленуме с острым докладом выступил первый секретарь ЦК КПБ П. М. Машеров. Сразу же после доклада я подал записку в президиум с просьбой дать мне слово. Откровенно говоря, я не надеялся, что это произойдет, так как знал, что даже среди заранее определенных не все смогут выступить.
Но после второго оратора объявили, что следующим буду выступать я. Слово предоставил мне Машеров. Обрисовал в весьма темных красках положение дел со стимулированием труда, и особенно с расцветшей уравниловкой в его оплате. Коротко сказал, что делается для исправления такого положения и какие результаты это дает. Подчеркнул, что уравниловка — угроза социализму, и если ее не преодолеть, нас ждут крупные неприятности.
Возвращаясь к тому событию, пытаюсь понять: почему Петр Машеров, зная, что у меня не будет традиционно гладкого выступления, "выпустил" меня на трибуну, почему не отреагировал на то, что я сказал? Значит, в душе он поддерживал эту позицию, а реализовать не мог? Одному Богу известно.
В связи с этим вспоминается, как Петр Миронович с юмором рассказывал о своей поездке в родные места, где колхоз был очень слабый. Встретился он с дедом, знавшим его с детства. Когда Машеров спросил у него, как протекает жизнь, тот ответил: "Ведаеш, Пятрок, трэба ліць люмінь, рабіць самалёт і ляцець з гэтага калгаса…"
Впоследствии наш агроэкономический институт составил программу по перепрофилированию этого хозяйства на производство птицеводческой продукции.
А нам надо осознать следующее: по-видимому, Машеров понимал, что система рождала уравниловку, хотя на ее знамени значилось, что оплата труда должна осуществляться в зависимости от количества и качества труда.
Николай ПРОКОПЕНКО,
доктор экономических наук, профессор.
