Бизнес, который мы потеряли

0
78

Предпринимательство, если пользоваться языком известной рекламы, заложено в самой природе человека. Вопреки распространенному заблуждению существовало оно всегда и везде. И при советской власти — тоже. Только нелегально. Поэтому, едва было разрешено создание первых бизнес-струк¬тур, туда ринулись не сотни — тысячи.
В советские времена бизнес, особенно в сфере торговли, присутствовал в более грамотной и изощренной форме, нежели сейчас. За использование личной собственности для извлечения прибыли в Уголовном кодексе предусматривалось наказание вплоть до высшей меры, и соответствующие статьи УК на начальном этапе развития предпринимательства благополучно сосуществовали с первыми кооперативами.
Чтобы понять, что такое предпринимательство при социализме, вспом¬ним недавнее прошлое. Например, знаменитую шабашку, тысячи студентов, инженеров и научных сотрудников, строивших коровники и дома культуры в сельской местности; широко развитый интеллектуальный бизнес — репетиторство, целую армию шивших на дому портных, частных мастеров по ремонту теле- и радиоаппаратуры. А огромный пласт предпринимательства, связанный с приусадебными участками, колхозным рынком… Очень широко был развит книжный черный рынок. Он формировал свою систему цен, и приобрести на нем можно было все что угодно.
На определенном этапе оказалось выгодно развивать производство. Создавались целые подпольные цеха, которые иногда существовали при государствен¬ных фабриках и работали на их сырье и заготовках. Цеховиков периодически сажали, организовывали громкие процессы, но тяга человека к вольным хлебам была неистребима. Когда на пленуме ЦК КПСС снимали 1-го секретаря компартии Грузии Мджаванадзе, его обвинили, в частности, в том, что у него во владении было несколько личных подпольных фабрик. Цеховики и более или менее серьезные торговцы платили местному начальству и правоохранительным органам. Система взяток доходила до самого верха и принимала глобальные масштабы, как это произошло со знаменитым «хлопковым делом» в Узбекистане, когда многочисленные «крыши» весьма успешно на протяжении длительного времени бло¬кировали все проверки, а гигантские приписки позволяли значительную часть урожая сплавлять налево в качестве сырья для цеховиков. В стране были накоплены весьма приличные по тем временам состояния, которые их владельцы не могли реализовать. Социализм своим ходом приблизился к новой фазе, когда молодая растущая номенклатура затребовала право на легализацию своих доходов. Успешно освоив теневые схемы, она поняла, что можно заработать не просто миллионы рублей, а миллиарды долларов. Кроме того, в стране к концу 1980-х начались серьезные экономические проблемы. Социализм обходился слишком дорого. А реформы, как известно, начинаются тогда, когда кончаются деньги.

Разрешено все. Остальное запрещено

Мало кто помнит, что еще в июле 1987 г., до принятия закона о кооперации, во все республики Советского Союза пришли разнарядки на создание в порядке эксперимента первых кооперативов. На начальном этапе у кооператоров была чисто декоративная функция. Главным было то, что они позволили чиновникам, которые обладали распорядительно-контрольными функциями припасть к гигантским запасам безналичных денег. Самое интересное, что один из этих кооперативов, «Техэнергосервис», жив до сих пор, более того, он единственный в Беларуси с 1987 г. остался в статусе кооператива.
Закон «О кооперации в СССР» появился в 1987 г., а 24 мая 1988 г. На совместном заседании Совета Союза и Совета Национальностей девятой сессии Верховного Совета СССР 11-го созыва его обнародовал Николай Рыжков. «Создание кооперативов, товарищи, не самоцель, а мощное средство насыщения рынка товарами и услугами, и как следствие — снижение цен на их», — говорил Рыжков. «Кооператив вправе заниматься любыми видами деятельности, за исключением запрещенных законодательством», — было записано в законе.
Это положение кооператоры особенно близко приняли к сердцу. Первые кооперативы были широкопрофильными до изумления, в их уставы вносились все известные виды деятельности. Но на деле развитие кооперативного движения шло по трем основным направлениям: сфера торговли, сфера услуг и строительство. Именно в эти три потока устремились первые предприниматели.
Кооперативное движение в сфере торговли стало прерогативой детей и приближенных к руководителям баз и прочих мест накопления материальных благ. Собственно, они продолжали заниматься тем же, чем и занимались, получив юридическое обоснование своей деятельности. Царивший на рынке тотальный дефицит по всем группам товаров и быстрый оборот торговых капиталов сделали торговлю шальным бизнесом, приносившим баснословные доходы до 600, а по некоторым позициям -до 1.500 рублей на один вложенный рубль. Это позволяло открывать новые магазины и даже вкладывать деньги в реальный сектор экономики. Страна была завалена дешевым импортным ширпотребом, который тогда был в новинку. Торговали всем — от тапочек и трусов до тракторов и автомобилей. Впрочем, как показал опыт, наибольшие доходы приносила перепродажа импортных компьютеров и посредническая деятельность.

 Как пишет в своей книге «Государственное регулирование предпринимательской деятельности» Александр Лученок, «уже на начало 1991 г. в Беларуси действовало более 6 тыс. предпринимательских структур, однако только примерно 800 из них зани-малось производством товаров народного потребления. Их доля в общем объеме производства товаров народного потребления составляла 1,1%, а по бытовым услугам — 2,5%. В то же время удельный вес фонда заработной пла¬ты работников предприятий указанного профиля составлял 4,1%».
Развитие строительного бизнеса подхлестнуло то, что наряду с государственным строительством появилась острая потребность в строительных услугах частного характера. Энергично стали расти строительные и приравненные к ним кооперативы. Государство охотно помогало им. Они были очень выгодны, поскольку по закону имели право работать только по государственным расценкам Госстроя. И только за счет того, что аппарат управления в них был намного меньше, чем в госструктурах, там платили очень хорошую, по тем временам просто огромную зарплату. В результате многие специалисты начали постепенно уходить в частные структуры. Тенденция перехода работников из государственного сектора экономики в негосударственный отчетливо прослеживалась и в последующие годы. По данным Лученка, в Минске за 1994-97 гг. численность работающих в государственном секторе экономики сократилась с 564,9 до 485,3 тыс. человек, в то время как в негосударственном секторе численность работающих возросла с 280 до 356,1 тыс. человек. Начался настоящий бум. По инициативе партийных органов и профсоюзов Госстрой СССР создал первый Союз строительных кооперативов СССР, который возглавил Николай Травкин, а вице-президентом был избран председатель минского кооператива «Техэнергосервис» Михаил Шавельзон.
Довольно быстро в солидном отрыве оказались те, кто нашел каналы, позволявшие брать кредиты. Громадная инфляция делала это весьма выгодным делом.

Физики, лирики…

Создатели первых кооперативов были людьми рисковыми. В те годы, кроме опыта и хотя бы некоторой склонности к занятию бизнесом, нужен был определенный элемент авантюрности. Многих останавливал страх, что это окошко открылось ненадолго, завтра оно захлопнется — и все смелые окажутся за решеткой. Создателями первых кооперативов стали люди, которые  к тому времени так или иначе чего-то добились и занимали на советских производствах посты начальников отделов, начальников и замначальников цехов. Наслушавшись Горбачева и поверив в свободу, они пытались внедрять на своих предприятиях некое подобие самостоятельности. Нередко кооперативы создавались на государственных предприятиях, и работали в них на принадлежащем государству оборудовании работники этих же предприятий, только в свободное от основной работы время (что, впрочем, чаще всего было формальностью). Существовавшие при государственных предприятиях кооперативы помогали им выполнять план по производству товаров народного потребления, и потому заводы предоставляли свои площади, помогали с закупкой сырья и заготовок, а главное, старались не мешать работе. Да и какой директор, находясь в своем уме, стал бы прижимать надежную кормушку? У каждого кооператива был куратор в ЦК КПБ, который в те годы был самой непротекаемой «крышей».
Среди первых бизнесменов было много физиков (Пупейко, Рыженков, Потупа). И практически не было экономистов. На первом этапе в кооператоры пошли профессионалы в той или иной отрасли, а потому проблемы обучения бизнесу перед ними не стояло. Да и нового для них там было мало…
После принятия закона «О кооперации» предприниматели наконец-то перестали изучать Уголовный кодекс, хотя в нем еще несколько лет присутствовали статьи, предусматривавшие ответственность за то, чем они занимались. Деятельность первых кооперативов сковывалась множеством ограничений. В начале не было и речи о том, что кооперативы могут заключать договора с государственными предприятиями на покупку или поставку изделий, не говоря уже о внешнеторговой деятельности. Свободу выдавливали по капле.
Кооператоры создавали цеха товаров народного потребления, где делали колпаки для «Жигулей», багажники для машин, раскладывающиеся фотоаппараты, гигиенические тампоны, набойки на обувь и многое другое. Появились кооперативы «Комфорт», «Ритм», «Центр», «Рухавік»… Первая волна выплеснула немало инициативных людей, среди которых, впрочем, не было цеховиков, все еще не меривших в добрые намерения властей. Правда, они потихоньку оформляли документы на создание кооперативов и под их крышей пытались перевести свою дея¬тельность в легальное русло.

Золотое время

В 1990 г. был создан Союз кооперативов, а в 1991 г. — Союз предпринимателей, который возглавил Владимир Карягин. На первой Ассамблее деловых кругов в зале сидел почти весь Кабинет министров, за исключением силовиков. Они не всегда соглашались с точкой зрения предпринимателей, но всегда выслушивали ее. Тогда было ощущение, что это — навсегда. Многие бизнесмены, уже заработав неплохие деньги, не уехали из страны только потому, что были уверены: рано или поздно здесь будет такая же рыночная экономика, как и там, за границей. К тому же был пример Польши, куда стали возвращаться из Америки уехавшие туда в 1980-х поляки.
Жесткого противостояния бизнесменов и власти в тот период не наблюда¬лось, поскольку очень многие чиновники были кровно заинтересованы в развитии предпринимательства. Это были и их деньги… На начальном этапе бизнес существовал в невероятно льготных условиях: 5-процентный налог на прибыль и три года без налогов с момента создания предприятия. Тогда действовала очень стройная и грамотная система налогообложения. До 1989 г. всем проверяющим органам, кроме налоговой инспекции, было запрещено даже близко подходить к кооперативам, чтобы не задушить это начинание. Это был приказ ЦК КПСС, ослушаться которого никто не смел. На заре кооперации, когда законов было гораздо меньше, проверки обнаруживали не более 4% нарушений. Сегодня количество нарушителей доходит до 98%. А тогда власть создавала условия, думая в первую очередь не об абстрактных предпринимателях, а о себе и своих детях.
Руководители государственных предприятий были заинтересованы в развитии кооперативов, поскольку, продавая товар по фиксированной цене, они получали часть разницы между фиксированной и свободной ценой продукции. В ту пору деньги делались из воздуха. Взяв на «Горизонте» партию телевизоров и продав их, можно было за день заработать на десяток «Жигулей». Это придавало уверенности в завтрашнем дне. Основным источником доходов активно развивавшейся в стране с 1988 по 1991 г. кооперативной предпринимательской деятельности было использование разницы между государственными и свободными ценами. Кроме того, отработанным способом взаимодействия госпредприятий и кооперативов стал перевод безналичных денег государственного предприятия в наличные деньги кооператива. В результате получались очень большие суммы, с которых легально и регулярно платились налоги. Кооператоры стали ходить с гордо поднятой головой, получая оклад, равный окладу председателя Совета Министров СССР. По свидетельству очевидцев, кредиты брать тогда просто заставляли.
К 1990 г. цеховики наконец поверили в то, что новые веяния — надолго, и стали выползать на свет вместе с заработанными ранее деньгами. Впрочем, кроме денег у них был еще и опыт, который позволял быстро приумножать капиталы, что тоже не осталось незамеченным. В стране, где все всегда были одинаково нищими, вдруг появились богатые. Население активно пользовалось плодами деятельности предпринимателей, называло их спекулянтами. И откровенно недолюбливало. А тут еще московский предприниматель Артем Тарасов заплатил партийные взносы, составившие астрономическую цифру. Страна выдохнула: «Так какая же у него тогда зарплата?» Когда стало очевидно, что в бизнес, который номенклатура стремилась оставить за собой, рвануло слишком много «чужих», власть стала принимать экстренные меры, чтобы их отсечь. ГКЧП на самом деле начался не в августе, а в феврале 1991 г. со знаменитого указа Горбачева, разрешавшего органам правопорядка без возбуждения уголовного дела входить в любое помещение и устраивать там обыски. К 1991 г. белорусский бизнес, по некоторым оценкам, стал самым динамично развивающимся на территории бывшего СССР. Он накопил приличный стартовый капитал, у него был реальный шанс занять уверенные позиции в СССР. Белорусские компании серьезно работали на просторах СССР — в Казахстане, России, на Украине и даже в Прибалтике. Но в 1991 г. СССР приказал долго жить. После развала страны белорусов стали активно вытеснять с российских рынков и рынков прочих республик, которые были нужны для своих. В процессе распада СССР «Внешэкономбанк» экспроприировал всю валюту на счетах, что вызвало волну банкротств совместных предприятий. В 1991 г. в Беларуси появился явно не продуманный до конца новый закон о налогах, в результате чего резко выросли цены, началась безудержная инфляция, и все деньги, заработанные до 1990 г. сгорели.
Потом была павловская реформа, когда тот, кто имел миллион, остался со ста тысячами. Спустя некоторое время ограбление в государственном масштабе повторилось: в один прекрасный день 1992 г. все российские рубли на счетах предприятий были переведены в белорусские. Для многих компаний, особенно для тех, кто вел расчеты с Россией, это стало крахом.

Передовики капиталистического труда

В начале 1990-х появился кооператив «ДИА» Георгия Островского (ДИА — не аббревиатура, просто эти три буквы надо прочесть в обратном порядке). Это была очень крупная (особенно по тем временам) и очень быстро развивавшаяся I я структура, которая работала совместно с заводом порошковой металлургии. Были и другие производства: из заказанных на нескольких заводах комплектующих собирали набойки для женских туфель и продавали их по всему СССР в огромных объемах. Чистый доход после уплаты налогов составил около $13 млн. Против «ДИА» были заведены уголовные дела, но, в отличие от Артема Тарасова, белорусский кооператив выиграл суд у государства и эти деньги сохранил. Они потом легли в основу капитала компании I&I World Wide Inc.,которая впоследствии очень динамично развивалась на просторах СССР и стала единственной компанией, получившей правительственный кредит комиссии Гор-Черномырдин в размере около $60 млн.
Появлялись фирмы, разворачивавшие издательскую деятельность. Первую книгу фирма «Эридан» выпустила в мае 1989 году. В 1991 г. «Эридан» стала компанией, которая с самого начала установила традицию издавать своих авторов, и белорусских писателей за время своего существования фирма издала больше, нежели все частные издательства страны вместе взятые. Здесь было выпущено первое в Советском Союзе издание Бродского, затем — самое крупное в мире двухтомное собрание его сочинений, причем тиражи изданного «Эриданом» Бродского раз в десять превзошли все его тиражи в мире вместе взятые. Сам Бродский по этому поводу заметил, что он первый раз в жизни получил нормально отредактированное издание. Одно время это было единственное издательство, которое издавало белорусскую музыкальную литературу. Максимум тиражей пришелся на 1992-93 гг. Тогда был создан исследовательский центр, началось осуществление проектов по социологическим и политологическим исследованиям. В этот период предприниматели стали уходить от посреднической деятельности, некоторые фирмы стали выкупать инструментальные производства.
Прорабатывались вопросы, связанные с высокими технологиями, однако царивший в ту пору в стране глобальный бардак мешал реализовывать эти планы. Леонид Волк оплатил работы по поиску золота в Беларуси, и мало кто сейчас помнит, что золото здесь нашли, шли работы по добыче и обработке черного дуба, развивались деревообработка, мебельное производство. Несмотря на либерализацию цен, ужесточение налогового законодательства, высокие темпы инфляции, а также резкое увеличение процентных ставок банковского кредита, предпринимательство развивалось достаточно высокими темпами.
К 1 июля 1993 г. в Беларуси имелось 168 тыс. субъектов хозяйствования, в т. ч. 67,5 тыс. юридических лиц и 100,5 тыс. индивидуальных предпринимателей. По сравнению с 1 июля 1992 г. количество предприятий и организаций с правами  юридического лица выросло на 31,8%, индивидуальных предпринимателей — более чем в два раза. С каждым годом бизнес становился все более цивилизованным, обременялся определенными законами и рамками, совершенствовался в борьбе с государством.

Малиновые пиджаки

В 1992 г. в Беларуси состоялась вторая Ассамблея деловых кругов, которую посетил премьер-министр Вячеслав Кебич. Предприниматели попытались объяснить ему свое понимание развития рыночной экономики, он обещал поддержку. Кебич понимал, что от серьезных шагов в экономике никуда не деться и делать их рано или поздно придется. Говоря о том времени, предприниматели единодушно отмечают, что власти тогда понимали: предпринимательство душить нельзя, с предпринимателями старались дружить, их выслушивали и, более того, учитывали их мнение.
С 1992 по 1995 г. белорусский бизнес переживал расцвет. Динамичнее всего развивались фирмы, имевшие связи с властными структурами. Например, холдинг «Пуше», в состав которого входили как торговые, так и сельскохозяйственные фирмы финансовая и страховая компании, ресторан, банк «Олимп». Не менее стремительный рост наблюдался у коммерческих структур, куда входили банки, финансовые и страховые компании.
Работа в условиях свободного ценообразования стала привлекать в республику иностранный капитал. Правда, стремясь сюда, зарубежные инвесторы проявляли осторожность. Как пишет Александр Лученок, «из зарегистрированных на конец 1993 г. 1,3 тыс. совместных предприятий к деятельности приступило только 210 СП. Вклад совместных предприятий в валовой внутренний продукт страны не превышал 1%. Хотя заявленные иностранные инвестиции в уставные фонды совместных предприятий составили $420 млн., реальные вложения не превысили 20 30% от этой суммы».
С кем только не велись тогда переговоры! Крупнейшие мировые фирмы примерялись к нашему рынку. Планов и идей тогда было много — например, превратить Беларусь в оффшорную зону в центре Европы, установить налог на банковскую деятельность в размере 4% на прибыль, а кто-то вполне серьезно предлагал Кебичу закрыть МТЗ и открыть на этом месте всемирный пейнтбольный клуб, куда приезжали бы поиграть в пейнтбол туристы со всего мира.
Признаком респектабельности несколько лет считался малиновый пиджак. Он был чем-то вроде униформы уважающего себя бизнесмена. Хорошую одежду купить было трудно. Однажды в Минск приехал иностранец, который привез целую партию чешских костюмов, блестящих, зеленых, в широкую полоску. По цепочке прошел слух, народ прибарахлился. А потом по случаю чьего-то дня рождения местная бизнес-элита собралась в «Юбилейной». Каждого новоприбывшего встречали раскаты громового хохота. И было отчего: все гости были одеты в одинаковые дорогие зеленые чешские костюмы…
Рэкет в Беларуси серьезного развития не получил. Бандитам платил тот, кому нравилось чувствовать себя настолько «крутым», что им интересуется криминальный мир. Преступники с просторов бывшего СССР рассматривали Беларусь как своего рода «дом отдыха», а какой дурак поднимает стрельбу там, где загорает? Постепенно появилась поросль молодых, не отягощенных принципами бизнесменов, которые стали нанимать бандитов для разборок. А бандиты были хитрыми и стрелять друг в друга не хотели. Одна «крыша» договаривалась с другой «крышей», они брали деньги с одного из бизнесменов и, вместо того чтобы отдать их другому бизнесмену, дружно делили между собой. Бывали и менее безобидные варианты, тем не менее криминал, в отличие от власти, понимал, что курице, несущей золотые яйца, сворачивать шею нерационально.
Как грибы после дождя росли акционерные общества, биржи, банки, страховые и финансовые компании. Как заметил удачливый бизнесмен той поры, «с 1989 по 1992 г. весь бизнес делался радостно. И не просто радостно, а с удовольствием. Было ощущение праздника, была искренность в отношениях. Могли позвонить утром и попросить $100 тыс., и ни залогов, ни расписок при этом никто не требовал. Через день деньги возвращали. «Кидалово» в масштабах страны началось с 1992 г. Каждый делал свой бизнес, но так или иначе мы выходили на нефтяные и бензиновые варианты. Неплохо зарабатывали на водке и сигаретах, но вначале торговля ими считалось дурным тоном — этим занимались, но не афишировали. Сколько мы получали? Когда мы узнали о деньгах Березовского и Гусинского, мы поняли, что наши деньги — не деньги. Мы имели устойчивый оклад на советском производстве, а через год появлялся первый миллион «зеленых». Но его не держали, а тут же вкладывали в дело, поскольку были абсолютно уверены, что завтра будет второй, а послезавтра — третий. Мы все хотели здесь жить. Таких экономических схем, как те, что изобретались тогда, надо еще поискать. Собственно, все, что было придумано в ту пору, в той или иной мере используется до сих пор. Это было время, когда схемы ухода от налогов предприниматели разрабатывали совместно, всем миром. Были четкие правила игры, причем эти правила никогда не менялись неожиданно. Мы вели достаточно прозрачный бизнес и играли на условиях, которые диктовало государство, и все мы относительно честными способами обходили законы, пользуясь теми лазейками, которые существовали в законодательстве. Мы не спешили подсказывать законодателям, что здесь в законе — дырка. Мы играли в свою игру, они — в свою. В тот момент мы уже считали себя элитой бизнеса, имели возможность входить в соответствующие кабинеты, представляя соответствующую отрасль, сферу деятельности. С нами считались. Нас считали умными людьми, с которыми не грех и посоветоваться. Власть деньги брала, но меру знала. Правила игры предусматривали отчисления от прибыли, но не выше 20%».

Начало конца

В 1994 г. предприниматели потянулись в политику. Владимир Карягин выдвинулся на пост президента, но не смог набрать нужного количества подписей. Предприниматели решали для себя вопрос, кого из кандидатов и в какой мере им стоит поддерживать. Для некоторых это впоследствии обернулось трагедией.

Победу Лукашенко на выборах в 1994 г. практически никто не воспринял как начало конца. Напротив, было ощущение эйфории — молодой, энергичный президент, известный своими смелыми высказываниями, конечно же, должен поддержать предпринимателей. 17 сентября 1994 г. состоялась очередная Ассамблея деловых кругов, в работе которой президент принял участие, и состоявшийся там разговор внушил новые надежды. Именно тогда была брошена знаменитая фраза: «Предпринимательству — быть!» Вот только многие, цитируя ее, забывали, что на этом жизнеутверждающем тезисе президент точки не ставил и продолжил его следующим образом: «Но я вас привяжу к себе так, что, если я буду тонуть, вы утонете вместе со мной». Практически сразу после прихода Лукашенко к власти была опубликована так называемая «Программа чрезвычайных мер», где в сжатом виде содержалось все то, что впоследствии постигло страну. Поскольку со словом «чрезвычайный» у наших людей связаны вполне конкретные ассоциации, предприниматели включились в работу группы, которая рассматривала программу, и в конце концов, ее переделали в «программу неотложных мер», а самые одиозные пункты из неё были выброшены. Власть сделала из этой ситуации правильные выводы и больше предпринимателей к законотворческой деятельности не подпускала. Во времена Кебича ежегодно при разработке проекта бюджета или поправок к налоговому законодательству Союзу предпринимателей представляли все данные, и СП работал с правительством еще до передачи документов в Верховный Совет. Потом шла работа в комиссиях, иными словами, был создан общественный контрольный механизм. В определенных случаях предпринимательским структурам удавалось воздействовать на ситуацию и добиваться еще на стадии проектов отмены наиболее одиозных решений.
Вспоминает вице-президент Союза предпринимателей Михаил Шавельзон: «Мы могли влиять на решения власти. Как-то после выхода не до конца продуманного распоряжения Совмина я попал к Михаилу Мясниковичу, и через три дня вышло новое постановление, которое отменяло моменты, не¬гативно влиявшие на бизнес». В 1994 г. правительство перешло в «закрытый режим», предприниматели ждали, когда их позовут, но власть их мнение больше не интересовало. Очень скоро выяснилось, что правительство впервые втайне разработало проект поправок к налоговому законодательству. 30 ноября 1994 г. его подписал премьер-министр Михаил Чигирь, 2 декабря – Президент. Было принято в общей сложности около 160 поправок к налоговому Законодательству, которые попросту уничтожали предпринимательство. Однако и тогда всерьез еще никто не испугался, хотя это стало началом мощного антирыночного периода, который логически завершился 1940-м декретом.
В 1995 г. началась череда «посадок». Дело Александра Саманкова стоит особняком в долгой череде белорусских экономических судебных процессов. Хотя бы потому, что оно — первое.
Саманков был совладельцем банка «Европейский» и руководителем Первого республиканского Инвестиционного фонда. Он был обвинен в даче взятки будущему министру по предпринимательству, а тогда помощнику президента Александру Сазонову. Сам Саманков в ходе суда утверждал, что причиной его заключения стала отнюдь не дача взятки должностному лицу, а преследование за политические убеждения. Действительно, ни для кого не было секретом, что Саманков принимал активное участие в кампании по избранию президента на стороне Лукашенко, помогая его команде решить как организационные, так и финансовые вопросы. Главной ошибкой Саманкова стало то, что он начал говорить вслух о своем непосредственном участии в финансировании избирательной кампании президента. А этого ему уже не простили. Чтобы посадить Саманкова, к делу привлекли КГБ, который осуществлял прослушивание его телефона, аудио- и видеозаписи его бесед с Сазоновым, которые, впрочем, впоследствии были фальсифицированы или потеряны. В результате суда, завершившегося 28 июля 1998 г., судебная коллегия под председательством Александра Василевича признала Саманкова виновным в покушении на дачу взятки и приговорила его к шести годам лишения свободы в колонии усиленного режима.
Вслед за Саманковым последовала целая череда белорусских бизнесменов: Винникова, Климов, Кудинов, Мацулевич, Клименко, Эйдин, Красовский, Коренько, Сурина… Постепенно рос список бизнесменов, уехавших из страны: Круговой, Пупейко, Волк, Эфрон, Островский, Шаткин…
1995 г. стал переломным для белорусского бизнеса. Искусственная фиксация курса доллара и закрепление ставки рефинансирования на 40% в месяц стало ударом для всех. Особенно ощутимо пострадал частный бизнес, который работал на кредитных ресурсах. Резко выросли цены, началось разорение предпринимателей. Фирмы, которые уверенно держались на рынке, не выдерживали налогового пресса при стоящем курсе. Ради спасения бизнеса стали рисовать разного рода «серые» схемы.
С приходом Лукашенко активизировались контролирующие структуры, началась законодательная чехарда. Власть боялась роста влияния бизнесменов и прилагала немало усилий к тому, чтобы ни у кого из них не возникло желания финансировать оппозицию или, хуже того, на следующих выборах поддержать альтернативного президенту кандидата.
На смену относительно стабильному существованию пришло ощущение неумеренности и непредсказуемости ситуации. Начался вывоз капиталов. Белорусские предприниматели вкладывали деньги в российские банки, что аукнулось им в 1998 г., во время знаменитого августовского дефолта. Кто мог — уезжал.

Роковые телеграммы

Началом фазы административно-командной экономики можно считать известную телеграмму о приостановке регистрации, перерегистрации и лицензирования от 6 февраля 1996 г. Телеграмма на бланке «Правительственная» гласила: «С 6 февраля 1996 г. временно приостановить на территории Республики Беларусь государственную регистрацию (перерегистрацию) субъектов хозяйствования негосударственных форм собственности (коммерческих структур и предпринимателей без образования юридического лица), а также выдачу им специальных разрешений (лицензий) на право ведения хозяйственной и иной деятельности до принятия соответствующего указа президента Республики Беларусь». Собственно, на этом рынок и кончился. Причем кончился он как-то очень по-белорусски: ни обычный суд, ни кон¬ституционный не могли пересмотреть это положение, потому что телеграмма в число нормативных документов не входит.
1996 г. стал годом интенсивной ломки предпринимательства. Летом вышел знаменитый указ №208 о массовой перерегистрации. В результате первая общереспубликанская перерегистрация 1996 г. значительно уменьшила количество малых предприятий и индивидуальных предпринимателей. По данным специалистов управления экономического анализа Государственного налогового комитета, после перерегистрации 1996 г. общее количество налогоплательщиков — юридических лиц сократилось с 117,3 тыс. в 1996 г. до 99,4 тыс. в 1997 г. На фоне незначительного сокращения числа госпредприятий, колхозов и совхозов, банков и страховых компаний особенно заметным было резкое уменьшение количества частных предприятий — с 58,3 тыс. в 1996 г. до 37,2 тыс. в 1997 г. (сокращение составило 36,2%) и до 31 тыс. — в 2000 г. На совещании, проходившем 14-15 ноября 1997 г. в Могилеве, министр пред¬принимательства и инвестиций отметил, что в ходе перерегистрации 1996 г. было ликвидировано около 30 тыс. предприятий (из них 98% — негосударственных) и 81 тыс. индивидуальных предпринимателей. Началось массовое обрушение системы.
В 1998 г. ситуация повторилась, перерегистрация снова была остановлена, и снова — телеграммой. В результате количество предприятий негосударственного сектора сократилось на 9,2%. К тому времени президент своего отношения к предпринимателям не скрывал и на встрече деловых кругов назвал их «вшивыми блохами», озадачив не только предпринимателей, но и энтомологов.
Уровень налогов в Беларуси стал в среднем на 25-30% выше, чем в соседних государствах. После того как в 1998 г. доля поступлений в госбюджет и во внебюд-жетные фонды к ВВП превысила 46%, 50 тыс. белорусских субъектов хозяйствования приостановили работу, задолжав бюджету 9,5 трлн. рублей. После 23 ноября 1999 г., когда появился знаменитый декрет №40, предусматривающий внесудебное изъятие имущества, разговоры о либерализации стали бессмысленны. Остался лишь один вопрос: в каком масштабе этот декрет будет применяться?
К президентским выборам 2001 г. ситуация достигла пика: была создана «не-проходимая» для предприятий система перерегистрации, поставлен мировой рекорд в области лицензирования видов деятельности, произошло резкое сокращение субъектов хозяйствования. Износ основных фондов достиг 78%, а моральный износ — 95-98 %.
Сегодня крупные белорусские бизнес-структуры предпочитают перебираться на рынки России или еще дальше. По данным Валерия Левоневского, сегодня более 95% белорусских предпринимателей направляют свои сбережения и доходы в экономику Польши, России, Турции и других стран, а ежегодные инвестиции белорусских граждан в зарубежную экономику составляют более $500 млн.
Белорусская газета. 2002. 25 марта, 1 апреля

Предыдущая статьяМедведев станет водкой
Следующая статьяОн, она и маленький кредит

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Пожалуйста, введите ваш комментарий!
пожалуйста, введите ваше имя здесь